«Медведь»: окопная правда и жизнь после СВО

«Знамя труда» уже не раз рассказывала об этом офицере. Сегодня мы публикуем большое интервью, в котором Иван Александрович подробно описывает свой боевой опыт в качестве командира гранатомётного взвода третьего мотострелкового батальона (его подопечных называли «медвежатами») сахалинской бригады, повествует о тяжелых бытовых условиях на передовой, делится опытом борьбы со страхом и поддержания дисциплины среди бойцов, а также рассказывает о своей жизни после СВО.

СПАСЛО ЧУДО

– Иван Александрович, давайте вспомним, как вы попали в зону СВО. Вы ведь были одним из первых из нашего района.

– Да, я ушел добровольцем, и 12 октября 2022 года мы улетели самолетом. Сначала Анива, затем полигон. 22 декабря отправились на СВО, а 24-го были уже на месте, еще через неделю попали на передовую. 

Мой взвод – первый, который я готовил на Сахалине и куда входили четверо ногликских, был очень сильным, профессиональным. Но по приезду этот взвод раздербанили – кого-то отправили в пехоту, кого-то еще куда… Мне же дали взвод новых ребят. С ними, пока еще не очень знакомыми, я попал на передовую и уже на месте стал работать непосредственно по противнику. 

– Сколько вы пробыли в зоне СВО?

– До 13 февраля 2024-го – это день, когда я получил ранения. 

– Иван Александрович, должно быть, вам нелегко всё это вспоминать, но всё же расскажите, как это было. 

– Хорошо. Это случилось на Южно-Донецком направлении под Новомихайловкой. Тогда мы пошли в наступление, снялись со старой позиции, оборудовали новые. Заняли опорники противника. И в одной из лесополос, где был заминирован проход, начали подрываться наши ребята. Один, другой... Я доложил об этом комбату, туда направили саперов. В итоге подорвались и они. 

Но нам необходимо было двигаться, и я принял решение разминировать проход. Взял с собой бойца (позывной «Реф»). Я самостоятельно обезвредил всю территорию, но вот такой рок: на последней мине подорвался. Может, расслабился где-то, внимательность потерял… Мины-то стояли самодельные, на неизвлекаемость.

Ранения я получил серьезные, но сознания не потерял. Дал команду бойцу зафиксировать ветками ногу, которую почти оторвало, тот меня быстро перемотал. Как раз подбежали другие бойцы, наши смежники, и бегом начали вытаскивать.

– То есть, несмотря на состояние, вы управляли своей эвакуацией? Ни разу не теряли сознания?  

– Да, сохранял ясность ума. Хотя вкололи три дозы мощного обезболивающего, и был риск остановки сердца.  

– Это же как в той истории про хирурга, который во время работы в Антарктиде сам себе удалил аппендикс!  

– Когда выбора нет – импровизируешь. Мы находились под наблюдением врага, времени на слабость не было. Сначала по нам отработал миномет – слава Богу, никто из наших не пострадал. А затем, через три-пять километров пути, они нас «срисовали». Я смотрю, летит на меня первый беспилотник, и думаю: ну всё, конец. Ребята кричат: «Камикадзе!», ставят носилки со мной на землю, сами – врассыпную. И тут случилось чудо, как будто Бог накрыл. Я вижу, дрон летит прямо на меня и словно в купол втыкается. Потом снова, но левее, а затем падает в землю рядом. Взрыв, глушит. Вокруг всё свистит… Одного из бойцов ранило. 

Ну, ребята меня быстро подняли, опять потащили. И через километр-полтора, уже почти у дороги, нас догоняет второй камикадзе. Во время этой тяжелой эвакуации я поставил двух бойцов: наблюдайте, говорю, за дронами, сбивайте. 

Но противник избрал хитрую тактику: на этот раз БПЛА летел низко вдоль дороги, чтобы быть менее заметным. Он уже догонял нас, когда я заметил его: вот он, летит прям на уровне двух метров над землей. Опять кричу им: «Камикадзе!». Снова меня ставят на дорогу, а ближайший к дрону боец начал прыгать, отвлекать его на себя. Когда беспилотник уже подлетал, парень отпрыгнул. И опять дрон воткнулся в невидимый купол, и в левую сторону относительно меня – бабах! Ранило еще одного, в плечо.

Дальше я сориентировался, определил, где мы находимся и куда надо двигаться. Выбрались.

Ну а потом – долгое лечение в госпиталях Ростова, Питера, Москвы... Оно продолжается по сей день.

О СУРОВЫХ ВОЕННЫХ БУДНЯХ

– Иван Александрович, расскажите, пожалуйста, о том, как живут на передовой. Сколько вас было?

– Двадцать два человека – полный взвод. Распределялись по лесополосам. Каждый расчет занимал позицию у орудий, работал по заранее заданным целям на основе разведданных, а также по живым целям. Наша задача – наносить огневое поражение противнику, выбивая его живую силу.

Конечно, приходилось тяжело. Как будто в подводной лодке: никуда не уйти, постоянная смертельная опасность.

Провел там год и два месяца без выхода. Бытовые условия на передовой – жесточайшие. Ребята живут в грязи, холоде (зимой это жуть), невыносимой летней жаре. И ещё одна напасть – мыши.

 – Они кусаются?  

– Конечно! Это мелкие полевки, но их – море!.. Просыпаешься от того, что мыши грызут волосы, пальцы, лезут в спальник, прыгают сверху. Ползают по кружкам, еде, одежде – словно тараканы. Пробираются всюду – в запасы, снаряжение. Приходилось воевать с ними за корку хлеба.

– А что с водой?

– Когда только прибыли на передовую на Угледарском направлении, вода была жестким дефицитом. Пили по кружке на двоих в день. О том, чтобы хоть как-то сполоснуться, и мечтать не приходилось. Я тогда, во время контрнаступления, пять месяцев не ходил в баню – их не было. Один раз «помылся» под ливнем – боец сфотографировал этот момент.

– Как справлялись?  

– Помогали волонтёрские влажные салфетки. Ими обтирались. Зимой временами с водой приходилось совсем туго. Топили лёд, который образовывался поверх воронок от артиллерийских снарядов. Но и это становилось проблемой: газовые плитки были в дефиците. Спасибо волонтёрам – они поставляли их нам с баллонами.

– Но ведь талая вода вредна…

– Да, это дистиллят. Долго пить нельзя – в нем нет минералов, необходимых для организма человека. 

– Иван Александрович, как часто приходилось лечиться от различных заболеваний?

– Удивительно, но мы почти не болели. Организм мобилизуется в суровых условиях, включаются защитные механизмы. Весной или осенью были легкие простуды, тогда мы доставали растворимые порошки и большие дозы витамина С. Уже на следующий день приходили в норму. 

Я ежедневно принимал витамины, давал бойцам. Да, они действительно помогают. Необязательно брать дорогие комплексы – простой «Гексавит» тоже хорошо работает.

Бывали кишечные расстройства, ведь, понятное дело, с гигиеной в окопах все плохо. Помогал «Лоперамид».

– Вы говорили про мышей. А коты у вас были

– Да, собаки и кошки крутились рядом. Собак уводили, так как те демаскировали позицию. Из котов был с нами один, такой красивый. Мы назвали его Паштет, кормили его тушенкой, часто гладили. Но его пришлось отвести в тыловую зону, в безопасное место. Жалко было с ним расставаться, но безопасность важнее – кот мельтешил, выдавал позицию, а это подставляло нас под удар противника.

– А что с продовольствием?

– Получше. В конце лета 2023 оно стало поступать хорошо. Но тушенка, конечно, надоедала. Иногда удавалось добыть зайца или фазана. Мясо дичи вносило разнообразие.

– Вы ведь охотник. Эти навыки помогали?

– Естественно. Я охотился там, где проводил разведку – искал пути между минными полями, новые безопасные и кратчайшие маршруты.

«У НАС БЫЛА СТРОЖАЙШАЯ ДИСЦИПЛИНА»

– Иван Александрович, у вас, кажется, совсем нет страха.

– Страх есть у всех. Мне нравится, как Майк Тайсон говорил: два бойца на ринге боятся одинаково, но побеждает тот, кто страх преодолеет. Я это часто себе твердил. Быть может, я боялся больше других, но переступал через страх и шел дальше. Так постепенно и побеждаешь слабость. Помню первый пулеметный обстрел: бежишь, а свист – как в кино, прямо над ухом. Когда прячешься, то слышишь, как пули рикошетом о землю цокают. И крупные, и мелкие – все опасны. Позже осознаешь: мог остаться в том поле навсегда.

– В такие моменты голова ясная?

– Обязательно! Главное на войне – хладнокровие. Никакой паники. Я и бойцов так настраивал, особенно молодых. Видел у некоторых дикий страх на позиции. Учил: «Дыши ровно: вдох носом, выдох ртом. Не торопись, делай все ясно, с холодной головой». Видел, как один, успокоившись, стал отлично поражать цели.

– Приходилось… жестко успокаивать? Оплеуху дать?

– Бывало. И своих, и смежников воспитывал. Нет, последующих претензий не было. Наоборот подходили, говорили спасибо. А случалось, кого-то прямо с линии огня вытаскивал за шкирку, когда человек в панике выскакивал, метался под огнем. Хватал и затаскивал обратно.

– С пьянством в составе сталкивались?

– Конечно. Моментально пресекал. Пьяный на посту ночью заснет – противник зайдет и всех перебьет. Это смерть. 

В моем подразделении подготовка и дисциплина были на высочайшем уровне. По-другому нельзя. Бойцы, независимо от возраста, смотрят на командира, как дети. Увидят слабину – сами дрогнут.

– Опыт в силовых структурах и многодетного отца помогали?

– Конечно. И педагогика тоже. Всё вместе работало, помогало. 

– А самому каково приходилось? Иван Александрович, вы ведь тоже человек, не робот.

– Там просто стараешься не думать ни о чем, кроме повседневных задач. Если начинаешь размышлять, то расхолаживаешься. Особенно трудно приходилось перед сном – не давали покоя мысли о доме, жене, детях… Фотографии смотришь мельком, но, если углубляешься в воспоминания, на душе становится тяжело. Поэтому взглянул – и переключился на задачи. Сконцентрировался – и забыл. Иначе «поплывешь».

Всё нужно пропускать мимо себя. Видишь погибшего товарища – если начнешь накручивать, станет невыносимо. Смотришь на него как на бойца, которого нужно эвакуировать. Плакать будем потом. Сначала – дело.

ОГОНЁК, ДАРУЮЩИЙ УСПОКОЕНИЕ

– С самого начала мы ощущали мощную поддержку нашего тыла, жителей Ноглик. Помогали люди, нам незнакомые. Получали посылки от волонтёров. «Тыл. Ноглики» и «Фронтовая кухня. Ноглики», а затем и «Сети СВОим. Ноглики», «Клубок Победы», волонтеры из сел Вал и Ныш помогали и до сих пор помогают с питанием, техникой и другими нужными на фронте вещами. К примеру, там очень пригождаются окопные свечи.

– Какие у них преимущества?

 – Во-первых, конечно же, свет. У бойцов не всегда есть генератор или фонарик, ведь батареи садятся. Но главное – тепло. Зимой, когда в блиндаже холод, греешь об неё руки. 

– На сколько хватает такой свечи?  

– Засекал: зажег в одиннадцать вечера – горела до пяти утра. Тлела, давала огонек, свет, тепло... и даже душевное успокоение.

Ещё у нас были проблемы, когда пытались использовать старые печки на позициях. Их топишь – дроны с тепловизорами сразу засекают дым, наводят огонь. Со свечкой безопаснее. 

А потом волонтеры прислали керосиновые печки – вот это спасение! Придешь с задания промокший насквозь – разденешься, высушишь всю одежду и сам быстро обсохнешь. Я три такие печки для ребят достал. Сухость и тепло – бесценны при холоде. Спишь ведь полностью одетым...

 – Нательного белья, наверное, всегда не хватает?

– Носки, термобелье – расходники, особенно зимой. Флис вообще почти одноразовый. Стирать негде. Носишь, пока не придет в негодность – иногда до месяца. Потом скидываешь – меняешь на новое. Возможность постираться выдается редко. Белье волонтёры бойцам тоже присылают, спасибо им за это.

Наши объединения плетут для фронта сети, ведь война начинается с маскировки. Не спрячешься – тебя «размажут». Я буквально вбивал это своим бойцам: «Маскируйтесь постоянно!». Ребята слушались. А те, кто пренебрегал... несли тяжелейший урон.

Земляки поставляют необходимое оборудование, снаряжение, даже транспорт. Олег Викторович Путинцев с самого начала СВО оказывает огромную всестороннюю помощь нашим военным. Например, осенью 2024-го отправил парням пять квадроциклов. Это очень облегчило жизнь бойцам. На фронте ты постоянно в движении, таскаешь тяжести, как мул. Представьте: надо нести десятки километров по пересечённой местности, под дронами и обстрелами, оружие, боеприпасы, личное снаряжение и средства бронезащиты, провизию и воду... На каждого выходит около 50 кг. Потому мобильная техника на передовой решает всё – от быстрого наступления до эвакуации раненых.

ЖИЗНЬ ПОСЛЕ ВОЙНЫ

– Как проходит ваша реабилитация?  

– Адаптация потихоньку идет. В Южно-Сахалинске, в областной травматологии, сделали операцию, поставили штырь. Рука функционирует, есть шанс улучшить подвижность. В Питере врачи обещали «добавить несколько процентов». Глаз, увы, потерял – он есть, но не видит. Но будем цепляться за возможности.

– Успешного вам восстановления! Иван Александрович, может, расскажете немного о своей нынешней жизни?

– Будни мои похожи на «день сурка»: проснулся, позавтракал, продолжил дистанционное обучение, пообщался с семьей. Гуляю с супругой Еленой, передвигаюсь на костылях на небольшие расстояния или езжу на машине. Часто ко мне обращаются ребята с тяжелыми ранениями. Подсказываю, куда идти, какие документы собирать. Держу связь с бойцами, их родными. Стараюсь быть полезным. 

Кроме того, как вы знаете, в прошлом году меня избрали депутатом муниципального Собрания – веду эту работу параллельно.

В принципе, сложа руки не сижу, стараюсь развиваться. В прошлом году окончил президентскую программу «Время героев» – подготовку к работе в органах власти. Управление персоналом, психологические тренинги: как держать удар, не давать слабину под давлением, аргументированно отстаивать позицию. Это полезно всем. Получил сертификат.

Сейчас стал участником проекта губернатора Валерия Лимаренко «Герои Сахалина и Курил», призванного помочь защитникам вернуться в мирную жизнь и построить карьеру.

– В чем заключается обучение?

– Учат работать в государственном и муниципальном управлении. Скажу, что это курс очень высокого уровня. Обучение проходит дистанционно и очно, на базе СахГУ, в новом корпусе «Айхор» кампуса «СахалинТех». В нем задействованы руководство правительства Сахалинской области, преподаватели СахГУ и другие высококвалифицированные специалисты. 

– Иван Александрович, сейчас много времени общаетесь со своими детьми? Наверное, после войны такие моменты начинаешь особенно ценить. Расскажите о сыновьях, пожалуйста.

– Старшему сыну Илье 25 лет. Он работает в ООО «Спецавтотранспорт». Средний сын – Иван. Окончил девять классов гимназии и сейчас перешел на второй курс колледжа искусств в Южно-Сахалинске по классу гитары. В Ногликах он занимался в детской школе искусств под руководством преподавателя Дмитрия Сергеевича Захарова.

– Помню его выступления. Творческий парень.

– Да. Он впитывает все знания, учится с огромным интересом. Дай Бог ему успехов. Говорит, хочет вернуться в Ноглики, преподавать в нашей школе.

Младший сын Рома здесь, с нами, перешел в пятый класс гимназии.

«ЖДАТЬ ВРАГА У ПОРОГА –БЕЗУМИЕ»

– Иван Александрович, вы же родом из Стародубска Долинского района. Как попали в Ноглики?

– Приехал сюда в командиров-ку, еще когда служил в ОМОНе. Выйдя из машины и вдохнув воздух, я вдруг понял – останусь здесь навсегда. Помню, друг сидел в том же автомобиле. Я повернулся и сказал: «Буду здесь жить». Друг тогда удивился.

– Это из-за нашей северной свежести?

– Не знаю… Меня что-то поразило. Воздух, обстановка. Хотя было темно и холодно – мы приехали в декабре, стоял жуткий мороз. Но я почувствовал: это моя земля. 

Вот такая история. Потом я действительно переехал сюда. Работал во вневедомственной охране, в миграционной службе, потом в полиции. Карьеру завершил в инспекции уголовного розыска, вышел на пенсию. После этого начал педагогическую деятельность в ЦТиВ, а затем стал педагогом внеурочной деятельности военно-патриотической направленности в СОШ № 1. 

Сам не могу объяснить, почему так сильно люблю наши Ноглики. Чувствую себя здесь комфортно. Конечно, Стародубск тянет, родные места … Но, когда приезжаю туда, уже через пару дней рвусь обратно. Возвращаюсь сюда – и сразу отдыхаю душой. Объезжаю все свои любимые места…

– Какие это места?

– Я заядлый охотник. Очень люблю гулять по лесу. Это меня успокаивает. Помню, как только приехал прошлым летом, сел в машину и сразу уехал в лес. Постоял, послушал птиц – и душа умиротворилась.

– Хотя природа у нас значительно скуднее, чем на юге Сахалина...

– Мне такая по душе. Я служил в армии за Полярным кругом, в Якутии, в устье Лены – там сплошная тундра. Она красива по-своему, но и у нас здесь – классно! А еще меня интересует культура коренных народов Севера Сахалина. Даже есть книга Ерухима Крейновича «Нивхгу» – жена подарила. Я её проштудировал, изучал быт, традиции, их сложный язык... Меня привлекает жизнь коренных народов Севера, их связь с природой, умение быть охотниками и рыболовами.

– Видимо, вы человек крайне разносторонний, раз этнография входит в сферу ваших интересов.

– Да. Я в наш музей хожу, своих детей и воспитанников водил. Это важные вещи. Поэтому я и хочу, чтобы вся эта культура нашей многонациональной Родины сохранилась, чтобы мы жили и процветали, чтобы никто не мог подкрасться и разобщить, развалить нас. Именно поэтому я принял решение участвовать в СВО. Таких, как я, много. Вот мой коллега, педагог Юлиан Красавин из Корсакова – он тоже ушел на службу, многое пережил. Сейчас активно занимается важным делом: собирает истории о ребятах, публикует их во ВКонтакте и Телеграм. Молодец, правильное дело.

На передовой такого понятия, как национальность, просто нет. Я воевал плечом к плечу с русскими, дагестанцами, якутами, бурятами, нивхами, башкирами, татарами. Был у меня в подразделении и боец с Украины. Все они – достойнейшие люди. Братья-россияне, готовые друг за друга жизнь отдать.

– Иван Александрович, что ещё вам хотелось бы донести до людей?

– Считаю, критически важно научить людей оказывать первую доврачебную помощь. Многие просто не знают, как помочь, и из-за этого на передовой бывают потери.

Оказывать помощь должны уметь все: перекрыть кровотечение, наложить жгут. Это надо преподавать в школах, на военно-патриотических занятиях. Я сам этому учил детей. И взрослым нужны такие курсы – необязательно тактические, но практические.

– Вы считаете, работу в этом направлении надо усилить?

– Абсолютно. Знания должны быть на подкорке. Речь не только о войне – о жизни вообще. Сломалась нога в походе? Бытовой порез? Незнание смерти подобно. Это норма – уметь помочь себе и другим.

А еще подчеркну: мы должны сплотиться, поддерживать наших пацанов. Не только гуманитарка – важно чувствовать, что тыл един с фронтом, чтобы они чувствовали, за кого воюют. 

Нельзя жить с позицией «моя хата с краю». Один знакомый заявил: «Пойду воевать, только когда танки в Долинск войдут». Но, когда танки войдут, будет поздно. Ждать врага у порога – безумие. Его нужно остановить сейчас. Надо смотреть дальше своего носа – будущее наших детей зависит от исхода спецоперации.