Надежда среди руин

Нефтегорск тогда насчитывал 3197 жителей. Под завалами оказалось 2364. Природная катастрофа, унесшая из этого числа жизни 2040 человек, не забудется и через тридцать лет. Ночь с 27 на 28 мая разделила жизнь нефтегорцев  на до и после. Более 350 человек пропали без вести.

НЕМНОГО ФАКТОВ

Пережившие катастрофу говорят: время не лечит, эта боль становится хронической. Что испытали эти люди, можно лишь представить. Но даже по рассказам становится страшно. Это наводит на размышления о том, почему дома сложились как карточные, почему плиты при разборе завалов сыпались как песок, мешая спасению выживших. И ещё множество «почему» … С судьбой и со стихией, как известно, не поспоришь.

Градообразующее предприятие «Сахалинморнефтегаз» занималось нефтедобычей на побережье. Нефтегорск представлял собой закрытую территорию с действующим паспортно-пропускным режимом. Уровень жизни в посёлке был значительно выше среднего по Сахалинской области. Долгое проживание на закрытой территории и совместная работа большинства людей в одном месте сделали своё дело: почти все нефтегорцы были родственниками, друзьями или коллегами. 

Нефтегорск начали строить в 1964 году в пойме извилистой реки в 90 километрах южнее Охи. Уже при возведении первых домов выяснилось, что в сезон максимального уровня грунтовых вод фундаментные траншеи затапливаются водой. Это мешало работам. К тому же проектировщики стремились максимально сэкономить на строительстве. 

Как и в случаях с Ашхабадом и Спитаком, сейсмическая опасность Сахалина была многократно занижена. О том, что территория является крайне сейсмоопасной, так как находится на мощном Западно-Охотском геологическом разломе – границе между Амурской и Охотской литосферными земными плитами, вспомнили в 1970 году. Однако реальных мер для укрепления домов предпринято не было. Незадолго до катастрофы здесь были закрыты все сейсмологические станции, а центр сбора данных в Обнинске не мог дать точных сведений. Благополучный городок рухнул за 17 секунд. 

Как итог – от домов остались горы рассыпавшихся плит с людьми под ними. То, что было жильём, не разбросало в стороны, а легло ровно грядами.  

Первые толчки местные жители ощутили в 1 час 4 минуты. Эпицентр находился в 20-30 километрах восточнее Нефтегорска на глубине 11 километров. Это было самое мощное землетрясение за всю историю геофизических наблюдений в этом районе, то есть с 1909 года. Оно ощущалось в Охе, Сабо, Ногликах, Москальво, Колендо, Эхаби, Восточный-1 и Некрасовка.Для оказания помощи первыми отправились на место катастрофы сахалинцы из соседних районов – Охинского, Ногликского и Тымовского. Бригады медиков, пожарных, крановщиков и экскаваторщиков рванули к месту трагедии. Выехала помощь и из Южно-Сахалинска. От мощных толчков автомобильная дорога разломилась на многокилометровые трещины шириной в метр и более, поэтому подмога добиралась либо в объезд через Сабо, либо на вертолётах. 

ГЛАЗАМИ ЛИКВИДАТОРА

В Ногликском муниципальном округе и сегодня живут люди, прибывшие на помощь в 1995 году, которые стали очевидцами и ликвидаторами последствий одной из самых разрушительных катастроф. Увиденная картина привела в ужас даже профессионалов – спасателей и врачей,  подоспевших в том числе с материка.

Житель Ноглик Борис Моисеевич Дайтер поделился с редакцией страшными воспоминаниями. Тогда он работал начальником базы производственного обслуживания НГДУ «Катанглинефтегаз» и рассказывает, что руководящих специалистов и рядовых сотрудников подняли по тревоге ранним утром 28 мая, было воскресенье.

«Позвонила диспетчер и сообщила, что начальник НГДУ аварийно собирает руководителей к восьми часам утра. Сначала съехались главные специалисты, также прибыл мэр района Ситников, стали совещаться. Утро было туманное. Когда наш руководитель дозвонился до генерального директора «Сахалинморнефтегаза», тот сообщил, что с Нефтегорском нет связи», – повествует Борис Моисеевич. 

Землетрясение было настолько сильным, что рухнули даже электрические столбы и оборвались телефонные линии.  

«Около десяти утра туман стал рассеиваться и поступило распоряжение на взлёт вертолётов, в сутки их дежурило по два борта. Из-за отсутствия связи решено было отправить один вертолёт на «разведку» в сторону севера острова. Начальник НУБРа Лев Паукер предложил заснять увиденное любительской видеокамерой. По возращении Лев продемонстрировал запись, шокировав всех. Начальник позвонил генеральному директору в Оху и рассказал о страшных последствиях землетрясения. В Охе и Ногликах тоже ощущались толчки, но, конечно, не такой силы. Тут же решили отправить из Ноглик бригаду скорой помощи вторым бортом. 

В моём подчинении находился электроцех, решено было отправить двух электриков. Для организации работ направили и меня. К двум часам дня нужно было явиться в Ногликскую автоколонну. После сборов в 16 часов отсюда вышла автомобильная колонна и двинулась к Нефтегорску. В ней: три автомобильных крана, два трубовоза, три самосвала, вахтовка. Начальник транспортного цеха, я и главный механик отправились на УАЗе-«буханке».  В селе Вал к нам присоединился и другой спецтранспорт. После тридцатого километра переехали мост и столкнулись с разломами на дороге, а узкоколейная железная дорога повисла в воздухе. Объехав несколько разломов, подошли к короткой дороге на Нефтегорск, решили не рисковать, а доехать до перекрёстка Сабо – Оха, и через Сабо добраться в разрушенный посёлок. 

Коллеги были вынуждены ехать в Оху, чтобы решать рабочие вопросы, а мне поручили вести колонну. По пути через Сабо также встречалось множество трещин. Подобравшись с северо-западной стороны к реке, увидели обрушившийся мост... И речку, уходящую в разлом. Дальше в 10 вечера предстала картина ясного неба, столбов дыма и пожаров. Тогда я испытал огромное потрясение. По сухому руслу этой небольшой речки не успели въехать в Нефтегорск, как три крана у нас уже забрали выскочившие навстречу люди. Когда добрались окончательно, нашёл оперативного дежурного, он оказался моим коллегой. Затем определился с бригадой, где мне самому предстояло работать. В первую же ночь поразило то, что люди, не зная усталости, работали как безумные. Ночь напролёт работали и мы. Взяв перерыв на рассвете, мы узнали – неподалёку есть две полевых кухни, где мы поели каши. В целом осталось три жилых постройки, похожие на ногликские кирпичные двухэтажки. У них из повреждений – только рухнувшие подъездные козырьки. Возле этих домов сидели люди с вещами.  Работая у крайнего дома, вернее того, что от него осталось, я увидел два сгоревших здания. Оказалось, что из-за утечки газа возникло сильное возгорание», – рассказал ликвидатор.    

Во многих источниках описываются именно эти пожары. В огне гибли те, кого не завалило обломками. Пламя раскаляло плиты докрасна и, когда пожарные тушили огонь, вода успевала испаряться на беспредельно горячих блоках. Нефтегорцы хоронили таких жертв, собрав кости как опознанные по какому-либо признаку, так и останки неизвестных земляков.

Борис Моисеевич вспомнил ещё, что, въехав в Нефтегорск, по развалинам люди ходили с собаками, которые внесли свой равноценный вклад. «Ходила девушка с собакой интересного окраса. Те, кто с ними сталкивался, очень тепло потом отзывались. Оказалось, что эта девушка из камчатской команды спасателей, прибывших быстрее ногликцев и тымовчан».

Объяснить такое опережение уже нет возможности, всё же их оперативное прибытие удивляет. Ведь ночью 28 мая никакой связи не стало.   

«Ещё осталась наполовину разрушенная школа – большая часть здания стояла, а перекрытия рухнули. Детский сад, построенный из кирпича, уцелел. А 17 блочных пятиэтажек лежало грудой строительного мусора. Удивительно и то, что вокруг посёлка дачи и гаражи остались нетронутыми землетрясением. Соответственно люди, находившиеся там, выжили», – добавил рассказчик. 

«Пока мы разбирали завалы, были слышны людские стоны и крики. Потрясло и то, что возле каждого подъезда на чём придётся, молча сидели женщины с заплывшими от слёз глазами», – вспоминает Б. Дайтер. 

Понятно, что у этих нефтегорцев больше не оставалось сил плакать и наступило осознание произошедшего, как следствие – шок и безмолвие. В интервью с очевидцем – врачом Охинской ЦРБ встретилось повествование о переполненной больнице, где повисла тишина. Палат крайне не хватало, людей приходилось размещать в коридорах и даже на улице. Но выжившие, извлечённые из-под завалов нефтегорцы лежали, не издавая ни звука. В отличие от того, насколько страшный людской вой стоял над посёлком после обрушения и в процессе сложных спасательных работ. 

«Очень жутко», – добавил собеседник. 

Сейчас, спустя три десятка лет, Борис Моисеевич рассказывает об увиденном спокойно, бесстрастно. Но в те дни и гораздо позднее о его чувствах сегодня можно лишь догадываться.   

Журналист поинтересовалась, довелось ли Борису Моисеевичу извлекать из-под завалов живых людей. «К большому сожалению, нет. Бывает, в этой обстановке невозможно разобрать, живой ли человек перед тобой. Множество людей были обессилены и без сознания», – вздохнул рассказчик. 

«Мой друг, Владимир Бороденко жил в те годы в Нефтегорске, работал главным энергетиком НГДУ «Востокнефтегаз». В первую ночь отключал электроэнергию, водо- и газоснабжение, объезжая посёлок с участковым на милицейском мотоцикле. А его сын выжил на том самом выпускном вечере в местном клубе во время последнего танца и помогал спасать своих друзей из-под развалин дома культуры». 

Когда прибыла команда «Центроспас» во главе с Сергеем Шойгу, профессионалы стали учить разбирать завалы максимально безопасно. Просто зацепить и поднять блоки – оказалось крайне неверным действием. Нужно было подлезть сбоку и откопать, чтобы добраться до людей. 

«Случилось и так, что среди ночи мы услышали стон, стали поднимать плиту, но под давлением тросов арматура лопнула и перекрытие рассыпалось на наших глазах. В дальнейшем мы поняли, что плиты сами по себе хрупкие и крошились словно песок. Вдобавок, арматура оказалась слишком тонкой для таких сооружений. По технологии она должна быть от 8 до 12 мм диаметром, а задействована шестимилиметровая. Горько вспоминать, но выходит, человек умер по нашей вине, по незнанию и неопытности, – поделился тяжёлыми воспоминаниями Борис Дайтер. – Спасатели стали запрещать подобные действия».

Чтобы спасти тех, кто ещё жив, специалисты использовали разные методы, в том числе сверлили отверствия, постепенно расширяя их до обхвата человеческого тела. 

«Многие из нефтегорцев трудились в Ногликском районе, в большинстве вахтовым методом. И когда узнали о случившемся, бросили работу и помчались на помощь близким. Каким образом они добирались, мне неизвестно».

Дальше Борис Моисеевич рассказал, что через три дня наладили телефонную связь и к единственному телефону выстроилась огромная толпа около семидесяти человек. Б. Дайтер, дождавшись своей очереди, позвонил руководителю в Ноглики, доложил о ситуации, тот распорядился о возвращении.

«Около четырёх часов дня мы сели в вертолёт, где уже ожидала вылета бригада ногликских медиков. Женщины всю дорогу сильно плакали, хоть и медики с опытом. Не сомневаюсь – всё от того, что они увидели подобное впервые.  Почему-то летели долго, вкруговую... Домой я появился после 9 вечера с тяжёлым сердцем». 

Фото из интернета